Когда во дворе играют в футбол Карло Коберидзе Рассказ Карло Коберидзе «Когда во дворе играют в футбол» был опубликован в журнале «Пионер» № 2 в 1971 году. Карло Коберидзе Когда во дворе играют в футбол Я стою на веранде и смотрю вниз, во двор. Прямо перед нашей верандой растут вишня, абрикос и еще одно раскидистое дерево. Что за дерево, сказать по правде, не знаю. Не дерево, а великомученик! Весь ствол его оброс гвоздям и костылями для веревок. У некоторых соседей нет своей «линии» (как говорят в нашем квартале): они сушат белье на чужих веревках. Из-за этого случаются ссоры, и тогда… Тогда кто-нибудь приставляет к дереву лестницу и начинает молотить по нему, вбивая еще один гвоздь. Когда бабушка моя слышит это, она ворчит: — Накажет их бог из-за этого несчастного дерева! Слыхано ли, так измываться над горемыкой! Сейчас шесть часов, я стою на веранде и жду: вот-вот ребята выйдут играть в футбол, Гелы не видно, наверное, учит английский. С английским у него не ладится. Мы с Гелой живем на третьем этаже — наши веранды друг против друга, через двор. Сколько я себя помню, мы с ним всегда вместе — и в детсад топали вместе, и в школу нас отдали в один год. Так с первого дня и сидим на одной парте. Вместе проучились шесть лет, а сейчас оба в седьмом. Наши папы вместе ходят на охоту. Наши мамы вместе ходят на рынок. Бабушка сначала для Гелы вяжет шерстяные носки, потом для меня… Когда мы перешли в пятый класс и начались каникулы, отец сказал, что лето мы проведем на даче в Манглиси, это совсем близко от Тбилиси. А Гелу собирались отправить в Кахети к деду: там у них сады, виноградники, ребята знакомые. Он очень радовался этому, но переживал, что мы все лето будем врозь. Я, конечно, тоже расстроился. И тогда отец обещал, что повезет меня на несколько дней в деревню к Геле. Договорились мы так, а на другой день отправились с отцом за покупками. Зашли в спортмагазин на проспекте Руставели. Отец купил мне тренировочный костюм, тапки, мяч… — Вернемся домой, а потом мы с Гелой снова придем сюда, — сказал я. — Зачем? — удивился отец. — Гела хочет удочки купить. Мы же будем ловить с ним рыбу, когда я поеду в Кахети. — Ну, это дело нетрудное, — улыбнулся отец. — Мы и сами купим. — Гела умеет покупать хорошие удочки. — Пожалуй, немного и я смыслю в этом, — посмеялся отец и купил три удочки разной величины. Тут вдруг грянул гром, хлынул дождь. Пришлось его пережидать. Правда, ливень скоро перестал. Потом мы заглянули в книжный магазин, потом в аптеку, а когда вернулись домой… Когда вернулись домой, двор набит был людьми, соседи столпились, кричат, руками размахивают. Увидел нас дядя Гиорги и заторопился навстречу. Отец бросил чемоданчик на землю, схватил дядю Гиорги за руку. — В чем дело? — спросил он дрожащим голосом. — Эх, — махнул рукой дядя Гиорги, — Гела ногу сломал. — Как, что ты говоришь?! Нас обступили другие соседи. Я растерялся. Поверить никак не мог. Да вот он только в баскетбол играл… Отец сунул мне в руки чемоданчик и велел: — Иди домой и не смей шагу сделать! Дома была одна бабушка. И такая сердитая! Схватила котенка за хвост и тащит от банки с простоквашей — застала на месте преступления. Я еле вырвал беднягу из ее рук. Бабушка охала, ахала. И тут я сообразил, что она из-за Гелы расстроилась, а на котенке отводила душу. Я и сам не знал, что делать, не мог на месте усидеть, все ходил из комнаты в комнату, на веранду заглянул, потом на кухню. Все думал и думал, как это случилось… Гела тихий мальчик, спокойный. И на уроках такой; пока все не продумает, не взвесит, не ответит на вопрос. И на переменках не носится, как другие. Позвонили в дверь, я бросился открывать. Открыл — передо мной стоял Джуаншер. Он сразу протянул мне ключ. — Отец велел тебе передать, это от квартиры Гелы — пускай, говорит, спрячет. — Входи же! Мы остановились в кухне и смотрели друг на друга. Я был так расстроен, что даже в комнату его повести не догадался. А разве можно принимать гостя на кухне! — А где ты был? — спросил Джуаншер. — С отцом ходил. Послушай, как же он сломал ногу? — На баскетбольной площадке… Тут я взорвался: — Подножку поставили?! — Какое там подножку! Он с липы свалился… Кто-то дал по мячу ногой — он и застрял в ветках липы, на самой макушке. Что мы только ни кидали, не сумели сбить. Тогда Гела залез на дерево, поскользнулся и… — Не надо дальше. И все же я спросил: — Он плакал? — Немного. Хорошо, «Скорая» быстро пришла. — А в какую больницу его повезли? Тут бабушка прикрикнула на Джуаншера: — Что ты тут разболтался!.. И Джуаншер ушел. Мама вернулась домой поздно. Заплаканная, глаза припухли. — Как Гела? — кинулся я к ней. И опять бабушка вмешалась, я видел, она нарочно наступила ногой маме на ногу. — Хорошо, — ответила мама. — Я должен повидать его! — сказал я и стал искать туфли. — Не пропустят тебя к нему, — сказала мама. Тут уж я не сдержался — всхлипнул. И мама заплакала. В это время явился отец и так накричал на нас, что котенок юркнул под кровать. — Ночевать сегодня не приду, — сказал отец, хлопнул дверьми и ушел. — Пошел дядю Мишу уговаривать, чтоб сделал Геле операцию, — объяснила мама. Мой дядя — профессор. Всем нашим родственникам и соседям он делает операции. Палец у кого-нибудь заболит — и тут же спешат к моему отцу: скорей, помоги! Отец сначала сердится, потом засмеется, скажет только «эх-эх» и идет к брату. Я выпил чаю и лег. В полусне мне еще больше стало жаль Гелу, и такой страх охватил! Я вертелся-вертелся в постели, никак не мог уснуть, а когда уснул, Гелу увидел: во сне мы гоняли мяч в нашем дворе, играли без конца… Утром я долго просил и папу и маму взять меня повидать Гелу, но так и не уговорил их. Я обиделся и отказался есть. Хорошо еще, что отец не слышал, а то он знает, чем лечить отсутствие аппетита. Он лишних слов не тратит — вместо стакана молока литр заставит выпить. И попробуй не выпить! Когда отец выходит из себя, бабушка Гитлера клянет: — Он испортил ему нервы, окаянный!.. Бабушка постлала на полу белое полотно, на полотно — одеяло и принялась простегивать его. Я прилег на тахту. И все думал о Геле: как он теперь? Наверное, нога очень болит… На веранде послышался голос отца, он разговаривал с нашей маленькой соседкой Мзией. — Что ты играла, Мзия? — Шумана, дядя Котэ, Шумана играла. — Ишь ты, — весело сказал отец, — от горшка два вершка и уже: «Шумана, дядя Котэ, Шумана играла!» — передразнил он тоненьким голоском. Я вскочил, сразу от сердца отлегло: раз отец в веселом настроении, значит, дела у Гелы хороши. Он вошел в комнату, бормоча про себя: — А хорошо играет, чертенок… И похлопал меня по плечу. — Гела держится молодцом, сынок, хорошо перенес операцию. Я просиял. — Правда, пап? — Правда, сынок, неужели обманываю? — И спросил еще: — Обрадовался? Я уехал в Манглиси, так и не повидав Гелу. Несколько раз я пытался попасть в больницу, да кто меня пропустит. Вахтер так строго смотрел на меня, словно он, а не мой дядя был профессором. По субботам отец приезжал к нам в Манглиси. И каждый раз говорил, что Гела поправляется, ему лучше. В одно из воскресений он взял меня с собой в Тбилиси. Мы накупили книг, фруктов. Соседи наши пошли с нами в больницу. Я положи гостинцы на тумбочку у кровати Гелы. Я склонился к Геле и обнял его. Нога у него была в гипсе, а под ноги подложены две подушки. — Почему так долго не приходил? — упрекнул меня Гела. А что я мог ответить?.. Наговорились мы с ним вдосталь: о футболе, о школе, о товарищах… …Через месяц Гелу выписали из больницы и отвезли к дедушке в Кахети. В то лето наши удочки провалялись в чулане. В конце августа мы вернулись из Манглиси. Бабушка от радости сама не своя была. Наш котенок вот такой стал, говорит, и показала мне какой! Когда я был меньше, она все обо мне говорила, а теперь котенок да котенок! — Что ж, хороши у вас с котенком дела, — усмехнулся отец. — Когда будем справлять ему день рождения? Бабушка обиделась. Оказалось, отец купил уже учебники и мне и Геле. Я вынес на веранду свой разболтанный велосипед и слышу: Гела кличет меня. А я-то думал, он еще в деревне. Оглянулся и вижу: поднял костыль и кричит во весь голос: — Приехал уже? Здравствуй! Я швырнул велосипед и бросился к нему. А через час мы уже выложили друг другу все, что только могли, все, что видели и слышали за лето. С тех пор прошло два года. Три раза Геле меняли костыль. Вся школа любит Гелу. И раньше любила, пока он ногу не сломал. Сказать, что меня все любят, будет ложь. Гела особенный: никого не задирает, не обижает. Не то что я: чуть мне не так скажут — сразу стукну, без долгих разговоров. Гела учится на пятерки, а я на четверки. В прошлую четверть я собирался стать отличником, но сорвался. И представляете, на чем. Прямо со злости лопаюсь — на географии. Надо же — на географии! И ведь всего одну четверку получил! Но так не вовремя — нового велосипеда лишился из-за нее. Теперь уж отец не купит… Говорит, уговор есть уговор. Не стану описывать, как встретила школа Гелу, когда увидела его на костылях. Скажу одно: у преподавателей слезы на глазах навернулись, и вместо Гелы меня наставляли: ну, смотри теперь… Как наступает пора идти в школу, Гела выходит на веранду и окликает меня: — Эгей! Я тотчас выбегаю на веранду, хватаю портфель и лечу по лестнице. — Доброе утро, дядя Гиорги, — здороваюсь я на бегу с соседом. — Здравствуй, здравствуй! За Гелой? — За ним! — Привет от меня. Дядя Гиорги — шофер. Он три дня кряду работает, три дня отдыхает. Я взбегаю к Геле, беру у него портфель, и мы медленно, с передышками спускаемся по ступенькам во двор. Идем в школу и разговариваем по дороге. — Скоро нога у меня будет как новенькая, — говорит Гела, — опять будем играть в футбол. — Не хочу в футбол. — Что с тобой?! — удивляется Гела. — Предпочитаю шахматы. Где будешь играть в мяч, когда снег выпадет? А в шахматы всегда можно. Вот почему я предпочитаю шахматы… До того, как Гела сломал ногу, мы все время гоняли мяч. Я был девятым номером, он — третьим, но в другой команде. Так что он играл против меня. Но не помню, чтобы он хоть раз толкнул меня нарочно или подножку дал. Случалось такое нечаянно, и тогда мы смеялись, будто ничего и не было. Игра, как же иначе! — Врач сказал, скоро избавлюсь от костылей, — говорит Гела. — Когда сказал? — Вчера. — Вот здорово-то! Врач навещает Гелу два раза в неделю. У врача в руках маленькая красивая сумка. Она раскрывает сумку, достает из нее белый халат, надевает и спрашивает: — Ну, как себя чувствуешь? — Хорошо, тетя Эка. А как вы себя чувствуете? Врач улыбается. Смеется и Гелина мама; отец его в это время обычно на работе. Врач осматривает его ногу и уверяет: — Еще немного — и выбросим костыль в Мтквари. Так вот «понемногу» — уже два года прошло… Школа наша не очень далеко, но мы все же иногда опаздываем на урок. По дороге в школу нам приходится переходить один перекресток. На перекрестке нет светофора зато стоит регулировщик дядя Зорибег. Завидит нас дядя Зорибег и обязательно спросит: — Ну, как дела, мальшишки? (Он азербайджанец, плохо говорит по-грузински.) — Здравствуй, дядя Зорибег! — Привет, дядя Зорибег! — Стравствуй! Как вы, молодсы? — Хорошо! Дядя Зорибег знает, где мы учимся и как мы учимся. Что у нас нет братьев и сестер, он и это знает. А где живем, это уж преотлично ему известно! Разумеется, от нас самих… Он останавливает машины: — Медленно идите, молодсы! Мы все-таки спешим. — Спасибо, дядя Зорибег. Перейдем мы широкую улицу, оглянемся и видим: машет нам рукой. И мы ему машем… Обойдем сквер, и вот уже наша школа. Наш класс на третьем этаже. Сколько ступенек надо одолеть! Я снова держу два портфеля. Когда мы опаздываем, двери в класс отворяю я. Преподаватель улыбается нам. — Пришли, ребята? Когда другие опаздывают, видели бы вы, как им достается! В классе я оба портфеля кладу в парту, потом, когда Гела садится на свое место, ставлю его костыль у доски. Гела только на большой перемене выходит в коридор. А на других мы сидим и болтаем. Из школы мы возвращаемся так же медленно с передышками. Опять широкая улица, опять голос: — Домой, молодсы? И рука дяди Зорибега останавливает машины. Потом я иду домой. Обедаю. А после… После опять с Гелой — занимаемся. Потом, если нам смотреть по телевизору нечего, играем в шахматы, когда холодно — в комнате, когда тепло — на веранде. В это время, случается, во двор забредает маленький человечек с мешком на спине и протяжно кричит: — Земля-я для цветов! Кому зе-мля для цветов! Услышит бабушка Дати, вспомнит, что внук ее во дворе, и машет ему веником с четвертого этажа: — Чтоб тебя земля поглотила, подымись, наверх! Сколько можно играть! Когда лучи солнца достигают окон второго этажа, ребята со всего дома высыпают во двор и берут кирпичи. Высокий Джуаншер отсчитывает шесть шагов и ставит кирпичи с двух концов. Лео выносит мяч, ребята делятся на две команды, первоклассники, второклассники и третьеклассники не имеют права играть с семиклассниками, поэтому они мечтают поскорее перейти в четвертый класс. Иногда мяч летит без адреса, и разлетаются стекла в окне, но это уже стало делом обычным. Три раза в неделю дядя Гиорги становится в центре двора и спрашивает: — В чьи ворота сперва? Разгорается спор. — Пускай сначала в ваших воротах станет, — говорит высокий Джуаншер. — Почему это сначала в наших?! — возмущается Лео. В конце концов они договариваются, и начинается игра. Тогда все от мала до велика выходят на веранды и следят за игрой. Мы с Гелой тоже на веранде расставляем фигуры на шахматной доске. Раньше было так: в чьих воротах стоял дядя Гиорги, та команда проигрывала. А теперь решили: в первом тайме он вратарь одной команды, во втором — другой. Стоит дядя Гиорги в воротах и один за другим пропускает мячи. А когда выбивает мяч, он падает прямо у ног противника, тот бьет по мячу, но судья уже протягивает руку к центру. Судьей всегда низкий Джуаншер (у нас два Джуаншера во дворе). И второй вратарь не чудо. Я о Галусте говорю. Как пропустит мяч, так отец его, Акопа, вскакивает со стула, возмущается: — Вай, зря тебя кормлю-пою! Вот когда надо посмотреть, как хохочет мой отец. — Что ты, как гусь, переваливаешься! — кричит на Кахи его отец. — Сильней бей, сильней. А тетя Ивелита еще громче кричит на мужа: — Да замолчи ты! — разводит руками и жалуется моей маме: — Совсем свел с ума ребенка! Пока мы с Гелой делаем два хода, дядя Гиорги успевает пропустить два мяча. Во дворе становится все шумнее. Я сижу, уставившись в шахматную доску, Гела стучит костылем по полу: — Паата, что ты делаешь? Подножку подставляешь?! Не стыдно тебе?! — Ну-ка, марш наверх! — Это дядя Пааты. — Не буду больше! — обещает Паата. — Смотри, еще одна подножка — пойдешь домой! Я тоже гляжу вниз. — Тоже мне футболист! — Иди, — просит меня Гела. — Покажи им, как надо играть. — Не хочу, предпочитаю шахматы, — отвечаю я, хотя, что от вас-то скрывать, при виде мяча у меня коленки трясутся. Целых два года я в футбол не играл. Случается, иногда ударю по мячу и тут же вспоминаю Гелу… — Ты неправильно поставил королеву, — говорю я Геле. — Знай, возьму ее. Гела все размахивает костылем. — Кому подаешь, Каха! Каха вскидывает голову в нашу сторону. — Да, правда, я неправильно поставил! — говорит Гела и ставит королеву на другую клетку. — Ух, молодец Галуст, спас ворота! Такой мяч никто бы не взял! — не удерживаюсь я. Гела дергает меня за руку. — Что делает черный король на черной клетке? — Да… И мы снова расставляем фигуры. Когда вратарем дядя Гиорги, игра всегда кончается вничью. Дойдет счет до «пять — пять» или «семь — семь», и он кричит жене: — Маквала, мне из Аджамети[1 - Страна Дураков.] не звонили? — Телефон оборвали, дорогой! Ждут не дождутся! — Не хочу больше играть, — говорит он ребятам. Гиорги уносит с собой мяч. — А мяч куда?! Мой он! — бежит за ним Лео. — А я думал, мой, — притворно оправдывается дядя Гиорги и, отряхивая брюки, смеется. Потом всех зовут по домам… Так кончается футбол в нашем дворе… — По радио говорили: завтра дождя не будет, — говорит Зура… Хоть бы и вправду не было завтра дождя! Завтра наше «Динамо» играет… notes Примечания 1 Страна Дураков.